— Демидыч, может быть не альбиосами, а альбиносами?

— Може оно и так звучит ежели по-учёному. Давно енто было, скока уже лет прошло, мог и запамятовать, — сказал Иван и занялся поеданием салата из свежих овощей. Я не стал отвлекать друга от тарелки и ждал пока он доест содержимое своего блюда. Когда с овощным салатом было покончено, Демидыч продолжил: — Так вот, когда батя увидал ентих снежных людей, то сначала встал как вкопанный, а когда они прошли мимо оттаял и задумался. А у меня, Станислав Иваныч, внутри сложилось такое ощущение, что он, либо узнал кого-то из ентих альбиносов, либо увидел среди встречных в городе кого-то похожего на своих старых знакомцев.

— Подожди, Иван, ты сейчас ничего не путаешь? Судя по твоему сумбурному рассказу, вы на улицах города видели делегацию Зурнов, наших гостей прибывших на Реулу из другой Вселенной.

— Ничегошеньки об иной Вселенной, я тебе не могу рассказать, Иваныч, ибо не бывал я там никогда, а посему не ведаю кто тама живёт, но вот в том, что мой батя кого-то из ентих снежных людей, али похожих на них, уже повидал ранее, в ентом можешь не сомневаться.

— А что твой батя сам о них сказал?

— Да, в том-то и заковырка лукавая, что он ничего мне вообще не говорил, лишь усмехнулся каким-то своим мыслям и пошёл далее. А я, понимаешь ли, нутром своим чую, видал батя уже где-то ранее похожих на ентих альбиносов.

— Может это как-то связано с временами его детства и молодости? — задал я другу вопрос, вспомнив рассказ Эмилии про данные ментоскопирования Демида Ярославича.

— А вот туточки я тебе ничего рассказать не смогу, Иваныч, ибо про времена своего детства и молодости батя вообще ни с кем и никогда не говорил, даже со мной.

— Тогда получается, что в жизни Демида Ярославича случилось что-то такое, Демидыч, что он просто не мог никому доверить свою тайну, даже самым близким людям.

— Ты в этом уверен, Станислав?

— Более чем уверен, друг мой. Понимаешь, Иван, бывают такие события в жизни, что о них никому рассказывать нельзя. Не поймут этого люди, даже родные и близкие. Либо вруном сочтут, либо вообще примут за сумасшедшего. Сам вспомни, как мои слова, после своего пробуждения в медицинском центре, наша тёща в штыки приняла, а я ведь ей одну лишь правду говорил.

— Да… Тяжко ей тогда было всё к сердцу принять. Вереслава ей долго втолковывала что тут и как, но у меня сложилось такое ощущение, что она до сей поры не верит в происходящее. Скорее всего, еёное деревенское воспитание мешает всё воспринимать как оно есть.

— Не скажи, Демидыч, твоего батю тоже не гувернанты и нанятые учителя в барской усадьбе с детства воспитывали, однако же он воспринял всё происходящее на Реуле вполне нормально, словно всё ему вокруг уже давным-давно знакомо.

— Знаешь, Иваныч, мне енто дело тоже поперву показалось весьма странным, но опосля я подумал, что, возможно, у бати моего, за долгую жизнь, сложился совершенно иной взгляд на происходящее вокруг него…

Дальнейшие слова старого друга я уже не слышал, так как на меня резко нахлынула какая-то слабость, перед глазами всё расплылось и превратилось в многоцветную радугу, после чего моё сознание с невероятной скоростью улетело в кромешную темноту…

Способность что-то воспринимать и мыслить, вернулась ко мне ещё во мраке. Вокруг была лишь одна тьма, и сколько я ни пытался что-либо увидеть, ничего у меня не получалось. Лишь когда я бросил попытки напрягать своё зрение, непривычная темнота постепенно стала изменять свою плотность. Сначала перед моим взором начали проявляться еле заметные тонкие цветные нити, переплетающиеся между собой, а уже потом, на местах их пересечения, стали зажигаться довольно мелкие искорки, чем-то напоминающие собой, очень далёкие мерцающие звёздочки на безграничном чёрном фоне межгалактического пространства. Разноцветные нити постепенно всё больше и больше переплетались между собой, создавая, весьма интересным образом, какие-то очень необычные, и в то же время, чем-то знакомые замысловатые орнаменты. Какие-то из них напоминали узоры, которые я когда-то видел на поверхности чёрного камня, посредине большой поляны, где росли необычные цветы, охраняемые арахнидами из клана Гайдори, а остальные переплетения, были похожи на древние орнаменты, которые мне встречались в изображениях на монументальных древнейших руинах Запретного мира.

Через некоторое время я стал замечать, что отдельные искорки в узорах были более крупными по размеру, чем другие, а когда моё пробудившееся сознание начинало более пристально рассматривать какую-либо из них, то от искорки, тут же, размеренными кругами, распространялись еле заметные радужные волны. Чем-то эти волны привлекали моё внимание, и у меня появилось желание дотянуться до них.

Каждое мысленное прикосновение к радужным волнам, создавало потоки многоцветных сполохов, которые в свою очередь порождали множество различных образов и сюжетов. Моё сознание буквально впитывало их все в себя, требуя всё больше и больше, перескакивая от одной искорки к другой, а когда я перевёл своё внимание на два, чем-то привлёкших меня, слабо мерцающих огонька, в окружающей темноте неожиданно раздался мужской голос:

«Остановись!»

От удивления я отвлёк своё внимание от так заинтересовавших меня двух мерцающих огоньков. Все многообразие разноцветных сполохов и необычных сюжетов мгновенно пропало. Осталось лишь непонимание причины появления голоса в самый интересный момент. Не найдя ответа, я мысленно спросил невидимого собеседника:

«Почему ты меня остановил?»

«Ты мог принести вред своим детям. Разве ты хочешь этого?»

«Нет. Но при чём тут мои дети?»

«Эти две маленькие искорки, являются сознанием твоих детей. Если бы ты поглотил их, то разум твоих детей уснул бы навсегда.»

«Значит, те искры и огоньки, которых моё сознание касалось ранее, тоже были чьим-то разумом? И теперь эти разумные уснули навсегда. Я правильно тебя понял?»

«Нет. Всё происходило не совсем так, как ты понял. Раньше ты касался разумных структур, а не разумных существ. Ты впитал лишь информацию, которую они хранили. Я остановил тебя, когда ты попытался впитать информацию из разума своих детей.»

«А ты кто? Твой голос мне кажется очень знакомым.»

«Постарайся всё вспомнить. Моя подсказка может только навредить тебе.»

Мои мысли закружились замысловатым вихрем, и эта круговерть продолжалась до тех пор, пока в памяти не всплыл необычный образ, в виде тонкой серебристой диадемы, а потом ещё один, показывающий странную лесную дорогу, находящуюся в мире за гранью восприятия.

«Бруч, это ты?»

«Да, Вернувшийся. Это я.»

«Где я сейчас нахожусь, Бруч?»

«Сейчас находишься в новом слое реальности, который ты сам для себя создал.»

«А что со мной произошло?»

«Восстановилась ещё одна часть твоей памяти. Её объём был таким огромным, что ни я, ни ты, не смогли справиться с большим количеством поступающих данных. Поэтому мне пришлось временно отключить твоё повседневное сознание, чтобы всё рассортировать по своим местам. Но это мне не очень помогло, так как на уровне твоего подсознания потоки данных превышали все допустимые параметры. Я не знал чем тебе помочь в такой ситуации, и тогда ты создал для себя новый слой реальности и перешёл в него, а мне дал указание, позвать тебя, когда я закончу работать с твоей восстановившейся памятью. Я выполнил твоё указание, и пришёл за тобой в этот слой реальности.»

«Погоди, Бруч. Скажи мне, пожалуйста, откуда в этом слое появились мои дети?»

«Странно, что ты этого ещё не осознал, Вернувшийся. Это же твои родные дети. Они идут вместе с тобой по твоему жизненному пути, поэтому они всегда способны почувствовать где ты находишься, и прийти к тебе в любую реальность, даже лежащую за гранью восприятия. Вот они и пришли, чтобы позвать тебя назад в тот мир, который им сейчас более привычен.»

«Понятно. А другие искорки, с которыми я соприкасался, это что за разумные?»